Леноран недавно накатал пост про собственный взгляд на ценность истории и эксперимента в играх, и я хочу тут ему ответить. Точнее, отнестись.
(Моё мнение, не единственная истина, ничем не лучше и не хуже, всё такое.)
Мне как нарративисту ужасно НЕ нравится мысль "в игре не ценна история", но ценна "в игре ценен эксперимент". Я понимаю, о чём Леноран говорит, но воспринимаю это по-другому. Для меня здесь нет противоречия. Но есть нюансы.
Интересная история - это пусть и главное (как в нарративизме прописано), но не самоцель. Если так задуматься, то действительно, мысль, что самое ценное от проведённого времени - это какая-то довольно средненькая история каких-то людей в каком-то мире, созданная непрофессионалами без чётких схем - кажется довольно нелепой. Тут важно то, что эта история персонифицирована. Почему важно? Об этом позже.
Теперь про эксперимент. Если продолжать так же задумываться, то вопрос "мог ли интересный мне типаж выжить в средневековой Японии" кажется не менее нелепым. Типа, а какая разница? Меня - вот лично меня - может заинтересовать этот вопрос, если я через это исследую что-то другое. Использую сеттинг и игру не напрямую, а встраиваю свой вопрос туда. Я его и сам могу не осознавать. Я исследую либо какие-то грани человека, либо ситуации.
И тут понятно, что для подобного исследования мне нужна не историческая (или какая-то) точность, а экстремумы. Пики на графике. Но не выходящие за границы достоверности, всё хорошо в меру. Поместили героя в одну яркую ситуацию, потом в другую, потом посмотрели, как другой герой попал в похожую ситуацию. Сравнили. Подумали о своих ощущениях. Поискали какие-то мысли и чувства, которых раньше не было. Как-то запомнили.
Я хочу узнавать новое, знакомиться с некими образами, ощущать вкус, замес, причины и следствия каких-то явлений. И это получается лучше, если грани исследуемого обострены.
Вот это мне ценно, и для такого рода экспериментов мне нужны яркие образы и моменты. Их даёт нарративизм.
Теперь про возможность провала. Рискну предположить, что для Ленорана смерть персонажа или неудача значима, потому что его эксперимент звучит как-то в духе "получится ли" (иначе я не вижу тут связи) и в таком виде да/нет - и есть желаемый ответ. И если ответ однозначен, то незачем и начинать. Звучит логично.
Для меня же вопрос скорее в виде: "как" или "что происходит". Он не дихотомичен. Мне важно посмотреть со всех сторон. Если сравнить с разными видами учёных, то Леноран скорее физик на коллайдере, а я - первопроходец. Для меня неудача - это не ответ, а провал в попытке получить ответ. Я не смог куда-то попасть, что-то обнаружить, что-то изучить. Исследование просто не состоялось.
Мне не интересно, могут ли сосуществовать паладин и некромант (ладно, иногда интересно, я похожее исследование тоже проводил), потому что ответ "нет" скучен и прост. В отличие от вопроса "как именно они могут сосуществовать".
Другое дело, если, например, персонаж закономерно погибает в красивых обстоятельствах и красивой сцене. Это как заключение в отчёте: финал таков. Его можно рефлексировать. А не обрыв и ощущение, что последние несколько страниц исследования пропали.
Потому что, на мой взгляд, выводы "достоверного исследования на да/нет" всё равно не честны. Нет статистики, нет слепого тестирования, нет выверенных условий". Я немножко утрирую, мы ж всё-таки не про серьёзную науку, но всё же. "Вот у такого типажа один раз не получилось существовать в средневековой Японии" - это у меня не финальный ответ, а вызывающий вопрос: "Интересно, а так происходит каждый раз? А что, если я создам похожего персонажа: как именно у него может получиться там существовать?".
И наконец, возвращаемся к персонификации. Почему важно, что история в принципе есть, а не просто выдумана? Во-первых, пережитый опыт ярче наблюдаемого, он прочнее и обширнее входит в голову. Во-вторых, это связано с некоторыми особенностями человеческого восприятия. Однажды Юрген рассказывал мне про "ну-и-вот" истории. Это истории без структуры историй. Типа: "вчера я встал с утра, позавтракал, потом постирал. Ну и вот". Они в компании пробовали сочинять такие истории, и оказалось, что это очень тяжело, постоянно хочется сделать кульминацию и завершение. И Юрген сделал вывод, который сразу мне запомнился: тяга к историям живёт у человека внутри, это его, можно сказать, естественная потребность. Потом я вычитал в одной статье и сам провёл другой эксперимент: попросил нескольких людей сочинить скучную историю. Мало у кого получилось. Это непросто! Рассказать не очень интересную историю, можно, если, например, у рассказчика со слушателем очень разные контексты. Но вот универсально скучную - это реально надо постараться! Человек предрасположен к истории. Мы любим истории, мы их запоминаем и пересказываем уже десятки тысяч лет, они вызывают у нас большее принятие, чем сухие отчёты.
Поэтому в моём мире тоже ценны исследования, как и у Ленорана, но другие. И для них очень помогает нарративизм и крутые истории. Это, во-первых, инструмент для моих собственных экспериментов, а во-вторых, та форма, которая лучше помогает познать суть.
